Об авторе:
Василий Элинархович Молодяков (Токио, Япония) — доктор политических наук, кандидат исторических наук, профессор, университет Такусёку.
ORCID ID: https://orcid.org/0000-0001-5892-0473
E-mail:
Аннотация:
Очерк Зинаиды Гиппиус «Одержимый. О Брюсове», написанный и опубликованный при жизни героя (1921–1922; 1923), считается талантливым литературным портретом и ценным мемуарным свидетельством, несмотря на «отдельные неточности». Доверие читателей к ее рассказу создавалось и поддерживалось литературным авторитетом автора, нахождением в центре русского символистского движения, долгим знакомством с Брюсовым, возможностью писать и печататься вне действия советской цензуры. Однако никто не попытался проанализировать и прокомментировать его содержание по существу. Анализ текста со стороны исторической достоверности показывает, что он изобилует не только фактическими ошибками, но сознательными искажениями фактов, которые были хорошо известны автору. Гиппиус фальсифицировала обстоятельства литературного дебюта Брюсова и его восприятия, утверждая, что в середине 1890-х гг. в большом количестве выходили поэтические сборники со «странными» заглавиями, вроде брюсовских «Chefs d’оeuvre», и что «“декадентство” в чистом своем виде близилось к закату», добавив: «Конечно, не Брюсов создал новые течения в литературе. Они создались сами, естественно». На самом деле в середине 1890-х гг. русское декадентство только начиналось в первых поэтических книгах Брюсова, К.Д. Бальмонта, А.М. Добролюбова, и именно Брюсов выступал если не создателем, то главным организатором нового движения. Гиппиус также фальсифицировала время начала сотрудничества Брюсова с Советской властью (в ее дневнике содержатся более достоверные даты), причины и характер этого сотрудничества: Брюсов никогда не работал в советской «цензурной комиссии», не выпускал книгу «Почему я стал коммунистом» и не читал лекций на эту тему, как ложно утверждал Ходасевич, «поправивший» Гиппиус в рецензии на «Живые лица». Ложным является и такое утверждение Гиппиус: «Я не припомню ни одного брюсовского мнения по какому-нибудь вопросу более или менее широкому. Никогда не слышали 185 мы, чтобы он и где-нибудь, не с нами, общих вопросов определенно касался». Оно опровергается хотя бы ее собственной перепиской с Брюсовым, не говоря о сочинениях Брюсова и его письмах к другим адресатам, посвященным как раз «вопросам более или менее широким». Утверждая: «Я не истолковываю “человека”. Я рассказываю о нем подлинном, настоящем, каким он прошел перед моими глазами, — или даже мелькнул — и каким он мне показался. <...> О живых или о мертвых пишешь — надо говорить правду», — Гиппиус сознательно оклеветала Брюсова, стремясь создать максимально негативное представление о нем. Сказанное относится к созданному ей психологическому портрету Брюсова (одержимость одной только литературой, отсутствие интереса к политическим и социальным проблемам, «неспособность любить»), содержащему насмешки над его «купеческим» происхождением и даже над его внешностью («сходство с шимпанзе»). Характеристика основана на броских, эмоционально окрашенных и нарочито заостренных, но ничем не аргументированных утверждениях: «Брюсов — человек абсолютного, совершенно бешеного честолюбия»; «Естественно, в силу единой владеющей им страсти Брюсов никакого искусства не любил и любить не мог»; «Любил ли он женщин, вот этих своих “mille e tre”? Нет, конечно» (курсив мой. — В.М.). Сказанное было адресовано читателям, не знавшим Брюсова лично и, возможно, недостаточно знакомым с его творчеством. Гиппиус явно рассчитывала, что ей поверят на слово. Очерк Гиппиус занял важнейшее место в антибрюсовском имиджмейкинге наряду с очерками В.Ф. Ходасевича «Брюсов» и М.И. Цветаевой «Герой труда». Детальный анализ текста показывает, что он содержит «ложные и оскорбительные сведения», «заведомо клеветнические нападки» на Брюсова в литературной, общественной и частной жизни и должен быть квалифицирован как пасквиль. Очерк мастерски написан, но рассматривать и использовать его в качестве исторического источника нельзя.