Информация об авторе:

Аннотация:

В статье реконструируются основные мотивы китежского текста Михаила Пришвина, выявляется связь богоискательства Пришвина и немецкой экзистенциальной философской традиции. Показано, что китежский миф у Пришвина («русский Парсифаль») определяет его лесную сотериологию, где экзистенциальная традиция лесных странствий Новалиса и М. Хайдеггера переосмысляется в мистериальном сюжете «воскресения из числа», спасения «весны света», откровения «кладовой солнца». В основе китежского текста Пришвина — интуиция творчества жизни (творчества мира посреди войны), преодоления социальных и политических катастроф, сближающая писателя с философией китежан 1920–1940-х гг. (М. Бахтина, А. Мейера, А. Ухтомского, А. Горского, В. Муравьева), с немецкой интуицией подлинной жизни, спасения из мира «обезлюдевших цифр» у М. Хайдеггера, Э. Юнгера, выявлением бытия как неметрического пространства «леса» у В. Бибихина. Механическому, объектному мышлению («стена материального» у Юнгера, «завеса бытия» у Пришвина) противопоставляется мышление «по образу лесной тропы» (А. Михайловский), обнаружение «в лесу» подлинной общности — живых отношений Я–Ты бытия. Дистанцируясь от советской идеологии, китежане, «ушедшие в лес», открывают подлинную «коммуну» — «невидимую церковь», понимаемую как связь всех живых и мертвых, «Весь-человек» (М. Пришвин), святую плоть, «Святой Грааль человеческой общественности» (C. Булгаков), Адам Кадмон, «Микрокосм, осоз- навший себя Макрокосмом» (В. Муравьев), «ширящуюся, взаимно спасающую жизнь», «сверхличную народно-церковную полноту сознания» (А. Ухтомский).