Информация об авторе:
Людмила Ивановна Сараскина — доктор филологических наук, главный научный сотрудник cектора художественных проблем массмедиа, Государственный институт искусствознания, Козицкий пер., д. 5, 125009 г. Москва, Россия.
ORCID ID: https://orcid.org/0000-0003-4844-4930
E-mail:
Аннотация:
В статье исследуется кинематографическая и сценическая судьба романа Ф.М. Достоевского «Подросток» на фоне многочисленных экранизаций и театральных постановок других произведений писателя. Обсуждается вопрос оправданности вольных интерпретаций и границ допустимого в экранизациях. Рассмотрены полемические аспекты проблемы: служит ли наличие экранных и сценических воплощений доказательством творческой состоятельности литературного первоисточника, расширяют ли экранизации и театральные постановки содержание литературного оригинала, честно ли они работают с его смыслами и образами. В центре внимания статьи — попытка проанализировать причины, по которым экран и сцена в течение многих десятилетий не замечали роман «Подросток», а возможно, даже сознательно игнорировали его. Единственная пока экранизация романа «Подросток» создана в СССР (1983) режиссером Е.И. Ташковым (в ролях: Аркадий Долгорукий — Андрей Ташков, Андрей Версилов — Олег Борисов). Представляет интерес конвертация романного повествования от первого лица (от Я) в язык кино. Однако экранный дебют романа и его героев не стал удачей. Фильм освободил себя от смысловой нагрузки литературного первоисточника, не справился с его основными идеями, сценарно, режиссерски и актерски пошел легким путем. Еще более облегченной оказалась и театральная постановка романа «Подросток» на сцене Малого драматического театра в Петербурге (пре- мьера состоялась 12 мая 2013 года). В сценической композиции ученика Льва Додина Олега Дмитриева она оказалась сильно урезана. Отсутствие в спектакле роли Версилова, о котором Аркадий мечтал все свои юные годы, собирался узнать о нем «всю истину», радикально смещает акценты. Аркадий играет не юного, взрослеющего человека, а взрослого мужчину, которого настиг кризис среднего возраста, и он сам себе Версилов. Он присваивает себе версиловское право на экстравагантность и скандальность, становясь, таким образом, не свидетелем, а центральной фигурой кульминации.